ЛЭП
Глава 1. Липка.

Звонок в дверь. Еще один. Еще. Пришлось подниматься, ползти, материться, открывать..
-Ты всегда появляешься так неожиданно?
-Когда приходит время – да.
Снова в комнате.
-Ты мой сон, галлюцинация или фантазия? Я заметила закономерность – ты приходишь ко мне с месячными, но я не могу предсказать, какие именно принесут тебя. Иногда ты пропускаешь два или три цикла… Что это значит? Откуда ты знаешь, когда?
-Это вычисляется само собой. Мои появления означают, что я не хочу твоей беременности – ведь тогда мы не увидимся целых ¾ года.
-Ты странный.
Меня немного передернуло.
Когда он пришел ко мне, я лежала на кровати. Все во мне было отвратительно и мерзко. Солнце, протиснувшись сквозь тюль и решетки червеобразными тенями застыло на двери. Двадцатиградусный мороз за окном рвался внутрь, заставляя меня ненавидеть его. Дуло…
Я лежала, укрытая красно-черным пледом, в балахоне моего молодого человека, опустошенно смотрящая в потолок. И тут появился он.
Его имя было Илья, хотя я всегда звала его только Илюша.
Он не был мне никем. И я не знаю, был ли он кем-нибудь моей матери. Мы никогда не спали с ним, он просто дарил мне незабываемые ощущения, советы и помогал провести (убить) время.
Он иногда являлся ко мне во снах, совсем разным и непонятно абстрактным, таким же разным он приходил ко мне и в реальности. Реальности?
-Что ты подразумеваешь под реальностью? – рассмеялся он над своей искренне пелевинской шуткой.
-Не то, что все разумеется… Для меня реальность то, что нравится мне. Сон, либо явь…
-Сны, золотце, ты до сих пор веришь в сны… Сигаретку?
-Да… - я вяло протянула руку, в которую он вложил длинную белую смерть…Этим он нашел себе предлог присесть на край моей кровати, в белых вельветовых брюках, в темно-зеленом свитере с сексуальным вырезом, с коротким каре русых волос. Зиппо. Огонь. Дым. Легкие – и три колечка, плавно расходящиеся как круги на воде, вонзающиеся в его глаза, открытые и неплачущие.
Я выдохнула боль живота и уставилась на него. И вдруг меня осенило…
Всего несколько минут назад я поправляла провод усилителя и меня шибануло током… Немного, но ощутимо. Достаточно, чтобы…
Илюша рассматривал мою комнату, как будто впервые попал сюда. Создавалось впечатление, будто все мои кресты и деревянные фигурки были для него в диковинку, будто его дом не украшали десятки сувениров из Бразилии, Индонезии, Перу…
-Однако, - промолвил он. Его взгляд упал на мою последнюю картину – серебряное НЛО на черном фоне. – Техника интересная, только тематика уж больно забитая.
-О чем думаю, то и рисую. Знаешь, мне самой иногда кажется, что я совсем одурела – тарелками интересоваться. Я просто..
-Всяко дело, - ответил он фразой моего Иеговы. Мимолетно ударило воспоминание – я, на квартире его бабушки, в ночном полумраке созерцаю его лицо. Фантазия? Игра теней? Реальные метаморфозы? Мой ненаглядный изменил свой облик, заставив ударить его по лбу рукой, игриво засмеяться, спросить: «Илюша?..»
-Нам никогда не врубиться, что такое жизнь, - произнесла я.
-Ну ты и сказала, - Илюша рассмеялся над моим глобальным открытием, все его зубы были беленькие, короткие и чертовски ровные. Я грустно и завистливо вздохнула, перевела взгляд на руническое украшение, тихо матернулась и закрыла глаза.
-Ты знаешь про Сэма? – спросил Илья.
Я моментально открыла глаза и пристально уставилась на него.
-Кое-что известно. А что?
-Расскажи сначала ты.
-Недавно мне был сон, в котором мне приснилось, будто я иду по темной улице. Людей не очень много, но и не то чтобы совсем нет. Внезапно ко мне подходит молодой мужчина, высокий, с темными кудрями, берет меня за руку. И тут я начинаю сходить с ума от страха. Я осознаю это во всей своей глобальности, я пытаюсь вырваться, кричу, но я ни слова не могу сказать. И тут из меня вырывается: ПОМОГИТЕ… Я просыпаюсь. Ты же знаешь – я никогда не боялась людей! И, уж тем более, никогда не просыпалась посередь ночи, особенно от своего крика! Мне снилось дальше много. Как мент, которого я попросила проводить меня до дома, решил построить из себя рембо. Сэм убил его, а потом поймал меня, в тот момент, как я перелезала через забор.
Еще мне снилось, будто мы плыли с Сэмом на лодке, я влюблялась в него, и мы спали с ним.
Несколько дней спустя, мы ехали с матерью в трамвае, а напротив меня сидел, жадно смотря огромными влажными глазами Сэм, живой, реальный, но в точности как из сна. Он был красив. Возбуждающе красив. Но беспредельно страшен… Его глаза смотрели на меня, заставляя содрогаться: «Я узнал тебя, и ты меня тоже», говорили они. На нем была серебряная дутая куртка, и он смотрел на меня. Он был готов на все. Он был безумен. Он жаждал крови.
Мы вылетели из вагона в последний момент, а ему перегородил дорогу другой мужчина, который оценил ситуацию. Сэм прилип к стеклу, заднему стеклу трамвая, а мы улепетывали дворами.
Я пришла домой и нарисовала его портрет. Получилось похоже. Смотри, - я с трудом поднялась, доползла до шкафа и достала рисунок.
-Да, это он. – прокомментировал Илюша довольно. – Но продолжай.
-Так вот. Я стала маньячить Сэмом. Он грезился мне везде. Одно лишь воспоминание о нем заставляло меня содрогаться, мне хотелось насилия и боли… Навероное, единственное, что удержало меня от бесцельного шатания по району в поисках Сэма было то, что мой Иегова стал неожиданно жесток – после того, как мы вылезали из постели все мои ноги были в иссиня-черных следах укусов, он был непримиримо груб, во всем нем неожиданно появилась какая-то страсть к тому, чтобы быть сильным.
Невозможность вырваться, собственная слабость, боль – все это делало мне жизнь…
-Ты можешь поговорить с ним.
-Ты о чем?
-С Сэмом.
-Зачем?
-У него есть интерес к тебе, а у тебя к нему. На мой взгляд этого достаточно.
-Но как? Встретиться с ним? Зачем? Ты уверен, что это стоит делать?
-Стоит.
-Как?
-Господи, какая же ты наивная! У тебя есть сны и картина, по-моему дальнейшие вопросы не уместны.
Мои глаза тихо закрывались…
-Ты устала? Ну так спи.
Мне приснился сон. Странный, бесподобный, как все мои сны. Мне снилось будто я читаю газету – вам когда-нибудь снилось это? Я помню дословно почти каждое слово, а еще – что я бы и не предавала никакого значения этому событию, если бы не назревал его пятидесятилетний юбилей. Соответственно, то был 1949 год. Страна оправлялась после войны, люди, которые все еще веровали в недалекое социалистическое будущее, старались способствовать реинкарнации Союза всеми возможными и невозможными способами.
В украинской деревне Липка все шло по плану. Колхоз старался перевыполнить назначенные нормы, каждое утро немногих коров выгоняли на пастбище, поочередно работая пастухами. Куры время от времени нели яйца, по осени из соломы перестилали крыши хатам, и они пестро сверкали золотыми квадратами на фоне темнокоричневых старых строений.
Эта деревня и сейчас осталась отделенной от любого вида транспорта семью километрами, раньше же она вообще была недоступна внешнему миру. Почтовая машина приезжала раз в полмесяца, иногда что-то неожиданно проявлялось в магазине, центральном и единственном, а в целом, процветало натурхозяйтсво, если его не изымали в колхоз.
В деревне основным деревом была липа, основным растением - полынь, а основным животным - комар. Климатические условия были весьма благосклонны к земледельцам и скотоводам, разве что это было грозовое место. То есть как грозовое? Это бы показалось непросвященному городскому жителю, которого бы занесло в Липку, показалось бы кому угодно, только не липчанам. Летом гроза была практически каждый день, что, сказать по правде, было весьма свойственно для Украины. Все же, в этих грозах было что-то необычное.
Во-первых, они налетали мгновенно и сопровождались почти полной теменью. Во-вторых, не меньше, чем три раза в год они сопровождались смерчами, которые сносили крыши, срывали многолетние деревья, ломали заборы и даже были виовниками человеческих жертв. Конечно, это были не такие ураганы, чтобы унести фургон с Элли в Волшебную Страну, но приятного в них было мало. Их боялись, как боялись, впрочем и более частого явления - молний. Как догадается рассудительный читатель, хаты в 1949 не были оснащены десятиметровыми изолированными у основания громоотводами, поэтому оставалось только уповать на бога, чтобы молния не попала в твою крышу. Во время грозы детей выгоняли с печки и сажали поближе к выходу, строго запрещая залезать в углы и щели.
А молнии бесчинствовали. Они лупили в деревья, речку, крыши, в бегущих от сарая до дома людей, во все более или менее высокие предметы, разнося смех почти ни на секунду не прекращающегося грома по округе.
Грозы наносили невероятный ущерб, и некоторые самые древние старики иногда тихо рассуждали, что с приходом советской власти перестали поклоняться всемогущему Илену, повелевавшему грозой, снесли все статуи, сожгли, вот и теперь он им и мстит.
Православие в Липке было не очень распространено - всего процентов 30 были христианами, остальные же продолжали быть язычниками. Не было никого, кроме завколхоза, кто бы был атеистом, хотя они все между собой отлично уживались, никаких столкновений на религиозной почве, как ни странно, не наблюдалось.
Чаще всего молнии били в одно из маленьких озер к югу от деревни и в два уже совсем обуглившизся ствола. Почему последние годы все молнии метили туда, не знал никто, никто не знал и почему деревья до сих пор не сгорели, а просто превратились в каменный уголь, твердый и застывший. Это место вообще старались обходить стороной, даже дорога постепенно заросла и перешла в другую, далеко огибавшую странные деревья.
В этом месте и стал довольно привычным, но все же пугающим феномен таинстенных шаровых молний. Они бывали разные. Большие и маленькие, вытянутые, сияющие, круглые, черные, клубящиеся, они появлялись по одной, по две и целыми небольшими стайками, исполняя странные танцы друг вокруг друга.
Иногда они срывались с места и неслись в неизвестном направлении уходили под землю, оставляя небольшие выжженые воронки, иногда они взрывались, разбрасывая вокруг литры озонового воздуха, иногда же им удавалось улететь на большие расстояния, и они распугивали животных, вылезших после грозы, жителей Липки и всех иных живых организмов.
В то же время молнии обычно не причиняли людям вред. Они проносились мимо них, останавливались, пролетали сквозь шкафы или стекла, оставляя прожженное отверстие радиусом раз в 10 поменьше, чем они сами, один раз молния даже коснулась руки одного старика, оставив красный след, правда тот оказался выдержанным человеком и даже не дрогнул, чтоб не спровоцировать движением воздуха молнию направиться к нему ближе.
Те, кто был язычниками, считали, что молнии - дети Илены, которые приходят веселиться в наш мир и могут кататься только в огненных шарах, потому что иначе они умрут - слишком много человеческого воздуха. А вокруг них есть запах - так пахнет их воздух. Одним словом, Липчане считали, что дети Илены дышат только озоном. Дело в другом, может, они им не дышат, а его выдыхают?
Шаровые молнии бы так и остались просто мистическим отличием той деревни. Везде есть какие-то аномальные явления, в Липке, например, это бы стали молнии. Но все закончилось не так просто.
Как раз 24 августа 1949 года разразилась страшная гроза. Она началась еще ночью, что было не совсем закономерно - обычно тучи собирались к полудню и позже. Ветер бушевал, страшно разнося по дворам все плохо закрепленные предметы - ведра, ветки, переворачивал скамейки и срывал умывальники.
Проснувшиеся Липчане в ужасе, отделенные друг от друга большими пространствами полей и огородов, замкнулись семьями практически без воды, а большая часть еды обычно находилась в наполненных мухами отдельных зданиях кухонь. Кое-как сообразив на завтрак, жители погрузились в молитвы и медитативные домашние занятия в духе вышивания.
К полудню дождь не прекратился. Он бил и бил сильнейшими струями в окна и по соломе крыш, которая была сложена таким образом, чтобы вода не просачивалась внутрь, а стекала. Но она все равно просачилась, и по домам в самые протекающие углы ставили ведра, кастрюли, тазы и другие посудины, которые только могли найти. Темными струйками вода стекала по побелке стен и уходила в мазанный глиной пол. Дворы превратились в сплошное черное месиво. Старики бормотали, что подобного им еще видеть не приходилось, а христианский процент населения высказывал мысли о Всемирном Потопе.
Все же, всем было не до шуток. Днем гроза вообще разыгралась. Несмотря на проливной дождь, некоторые хаты пылали факелами, домашние животные, вырвавшиеся из сараев, в ужасе носились по полям, и молнии, которых было так много, что казалось, будто есть только она одна, непрекращающаяся и бесконечно громыхающая, били и обугливали несчастных коров, лошадей, коз и людей, которые пытались добраться до соседей, вырвавшись из горящего дома.
Люди уже бросили все занятия, кто-то, чуть не потеряв рассудок, забился под кровать с перинами почти до потолка, кто-то сидел в полной апатии, глядя в окно, некоторые пытались спасти скот, и кто-то даже умудрялся возвратиться живым и здоровым. Женщины плакали и пытались умилостивить богов, закрывали зеркала, так как считалось, что они привлекают молнии.
В низинах начался вообще кошмар. Несколько домов, которые находились в ложбине между небольших холмов, буквально затопило, смыв на крыльцо потоки глины. Дома из последних сил стояли под натиском стихии, люди в ужасе столпились у окон, глядя, как все, что у них было, уносит в реку.
Кладбище, которое находилось на склоне, тоже размыло. Полетели кресты, развороченные могилы, выплевывая из себя кости, наполнялись водой. Деревья, кусты и все что было несло к реке, перемешивая все в грязно-желтой мутной воде.
Заскрипев и покрывшись трещинами рухнула стена одного из низинных домов и, к ужасу его жителей, огромный поток воды с гулом водопада ворвался в дом, затаскивая с собой обломки веток и останки людей, смытые из кладбища. Через несколько минут рухнула крыша, дом разорвало на кусочки и понесло в жадную переполненную реку, которая, радостно и могущественно бурля, приняла жизни еще нескольких липчан.
К вечеру деревню постигла еще одна неприятность, хотя жителям казалось, что всего произошло достаточно, чтобы назвать это концом света. Налетел ураган.
Те дома, которые еще более или менее прочно держались на месте, лишились крыш, а потом и большей части внутренностей. Деревья падали, ломая стены и стекла, в воздухе, закручиваясь в смерчи, летали мокрые доски, ветви, железная утварь, людей таскало по земле, вдавливало в грязь и било молниями. Казалось, что этому аду не придет конец, заходило солнце и с последними его лучами гасла надежда оставшихся в живых. Ночью все это казалось еще страшнее, опаснее и непредсказуемее.
И солнце погасло полностью, как, по крайней мере, можно было предположить по окончательно черному грозовому небу, внезапно все стихло.
Бурлящие потоки превратились в спокойный ручейки, дождь кончился, молнии больше не сверкали. За несколько минут небо очистилось от туч. Ошарашенные липчане принялись в горе разбирать все, что хоть как-то уцелело. Раненных пытались исцелить всеми силами - прибегая к имеющимся лекарствам, заговорам и молитвам. Пострадало и погибло больше половины деревни, ни один дом не уцелел в том виде, в котором был до грозы, и только в 17 из ста девяти можно было хоть как-то переночевать. Уцелевшие кое-как разместились на ночь, над деревней повис туман печали. Кто-то тихо плакал, кто-то уснул, завернувшись в грязные тряпки, надеясь на то, что утро принесет хоть что-нибудь хорошее.
Но этого не случилось. В полночь те, кто не спал и смотрел в окна, замерли от ужаса. Разбудив остальных они молча смотрели на юг.
В небе, бесшумно медленно неслась огромная черная шаровая молния. Она клубилась и иногда светилась золотым пламенем, простираясь на полнеба растянутым в бока кругом.
Тогда массмедиа еще не нашумела рассказами о тарелках, и ни одному человеку из тех, кто видел этот предмет и в голову не пришли россказни о плазменных шарах. Это был сам бог грозы, спустившийся, чтобы повидать непокорных его воле.
Липчане все, как один, христиане, и язычники, склонились в благоговейном ужасе, а когда подняли глаза, те кто поднял, я хочу сказать, увидели, что все, кому было меньше пятидесяти исчезли. Исчезли, и все. Бесследно, как и не было. Ни одежды не осталось, ни украшений, ни крови - ничего.
История была забыта советскими властями – вероятно, этому и посвящалась статья. Я проснулась, тошнотворно глядя в стороны. Мне было хуже, чем обычно, но во мне осталось что-то, что приятно колыхалось волной теплого счастья при мысли об НЛО. Почему?… Не знаю.

Глава 2. Остановка.

Начиналась ночь. Точнее, она уже началась. Она наступила прохладным ветром и темной пеленой на пустую улицу с блестящими дорожными знаками, слепящим светом прожекторов на гектар котлована за забором, сотнями фонариков на строящийся мост и огнями электрического света на той стороне реки.
Район где мы находились был одним из наиболее оригинальных и новых мест города - как раз здесь осуществлялась стройка будущего центра Москвы с многоэтажными зеркальными небоскребами, гладким асфальтом и, как предвещали большинство моих друзей, эпицентром креминогенности. Последнее время жизнь для меня приобрела некий особенный индустриальный оттенок. Раньше, когда было некуда идти, я отправлялась к брату или в лес, теперь, после пары минут рассуждений, я одна или в компании отправлялась в храм бога Индастриал.
Заброшенный завод, стройка, пустырь с цистернами - все это влекло куда больше, чем массовые мероприятия в роде дискотек, и даже больше чем модные путешествия по московским подземельям. Атмосфера “радиационного будущего” с красным солнцем над бесконечной и пустынной степью - вот что интересовало меня. Сидя среди ржавых обломков гигантских и неестественно изогнувшихся под тяжестью собственного веса прутьев в голову иной раз приходят совершенно безумные идеи. Начинает казаться, что мир обманчиво реален и понятен, на самом деле в нем всегда есть какой-то парадокс, и фантазии могут стать реальностью.
Когда ты часами лежишь, съежившись между обрубков труб в ожидании темноты, то поневоле начинаешь замечать жизнь стройки. Очень скоро у всех действующих персонажей появляются прозвища, ты уже легко вычисляешь их путь и можешь предсказать действия. Вся игра заключается не в том, чтобы тебя не выгнали со стройки, а чтобы остаться незамеченным. Для этого не жалко ни одежды, которая очень скоро покрывается слоем пыли, ни времени, ни внимания. Приятно осознавать то, что ты действительно на какой-то процент являешь собой персонажа другой реальности, твоя миссия становится совсем иной, а путь ничем не схож с повседневной дорогой обычного московского студента.
Должна быть Легенда. Это совершенно необходимый аспект. Должны быть враги и должна быть опасность. Даже если на самом деле существует прямой путь, его по возможности надо избегать, ну, конечно, в пределах, чтобы это не превратилось в игрища толкинутых, где двухметровый детина называет себя хоббитом.
По мимо всего прочего, у нас есть Бог. Бог, который позволяет осуществлять подобные изыски. Бог Индастриал.
Перечислю несколько причин, по которым я начинаю разговор о появлении нового Божества. Так вот, религия, несомненно, меняется вместе со временем. Это первый фактор. Во-вторых, безусловно, глупо оспаривать, что, например в иконах или статуях богов, а также других артефактах содержится только та энергия, которую в них вложили люди, соответственно, божественная энергия существует и в других созданных человеком вещах. И, в-третьих, несомненно, боги обитают в человеческой душе, в его сознании, соответственно, в какого бы бога ни верили люди, они его тем самым создают и поддерживают.
Если обратиться к тем же мифам Древней Индии, то можно проследить любопытную закономерность, которая, по сути дела, присуща всем языческим религиям. В каждой религии есть некий Создатель, Хранитель и Разрушитель.
В моей ситуации вместо Брахмы выступает сам Человек, великий и могущественный, хотя роль его, на самом деле, ничтожно мала. Он только создает внешность, а само существо Завода или Дома оживает только после того, как человек покинет его. Он становится хранителем странного знания и эпицентром опасности. Теперь, когда жизнь изменилась и не осталось больше поблизости лесов с дикими зверьми, а люди сами оградили себя от большего процента вероятных опасностей, такие заброшенные и старые строения становятся влекуще опасными. Дома, подземелья, люки и трубы - все это божество Индастриал, которое хранит само себя, мир, память о прошлом и почтительного нарушителя своего покоя. Оно передает тебе свои сокровенные звуки, которые ты не услышишь больше нигде - скрип битого стекла, падение ржавых труб на кирпичи, черную воду в зарослях больных растений, оно награждает тебя невероятным ощущением альпинистского отсутствия страха и приятным мягким слоем штукатурки на грязных руках. Он манит тебя и зовет в самое сердце, заставляет искать самые опасные ходы, вынуждает тебя стать героем своего мира, победителем Страха.
На стройках он только зарождается. Здесь главное действовать заодно с ним, а не с человеком, и тогда все твои дороги будут идеально спокойными, ни один сторож не увидит даже твоей тени. Это похоже на историю юродивого сталкера из романа Стругацких - надо чувствовать Зону, надо любить Зону, бояться ее и уважать. Только тогда она будет благосклонна к тебе. Спешка исключена.
Есть и третье лицо - разрушитель и Ангел Возмездия - Тенденция к Дезинтеграции. Та, которая гложет железо ржавчиной, которая отрывает тросы и бросает этажи вниз, которая обваливается на тебя камнями и разводит швы надежного прежде сооружения. Она страшна, но является не больше чем еще одним воплощением одного и того же. С ней тоже можно договориться, она не причинит зла тебе, если ты покажешь себя не Творцом, а просто Осторожным Доброжелателем.
Но вернемся к той ночи.
Позвольте мне представить моего спутника и однокурсника Диму. В такой ситуации в книгах начинают долго и занудно с намеком на пресный юмор описывать героя, но я, пожалуй, воздержусь. Вероятно, на меня повлияли его слова, когда он заметил: Я не умею описывать людей.
Только что прошедший страж порядка стал свидетелем того, как мы осматривали потенциальный сувенир.
-Что означает 30 - дробь - 30? - поинтересовался Дима.
-Интервал в рабочие дни и в выходные.
-Очень часто ходит! Это сколько же нам тут его ждать?
Мы проводили пешехода взглядом, и, когда он скрылся за углом, я моментально вытащила расписание автобуса №12 из железной рамки, бросила его на землю и села, в глупом азарте скрываясь от еще пары людей, которые показались невдалеке.
-Дай мне куртку, - попросила я Диму. Он снял ее, чуть поежился от холода.
-Надо будет купить пакет за три рубля, а то в метро не пустят, - рассмеялась я. - Прикинь, клево будет показывать потом внукам и говорить - вот видите этот район? Раньше тут была огромная стройка и всем правил Бог Индастриал, а еще здесь была остановка автобуса №12. У нас эта табличка на двери в кладовке висит, и на ней написано не что-нибудь, а “Москва-сити”!
Настроение у меня было действительно замечательное. Я почти бежала. Я не опаздывала и до полуночи должна была с запасом успеть добраться до дома.
-А если нас менты в метро остановят и спросят, что это? - поинтересовался Дима со свойственным реализмом, хотя его тоже начинал пробирать мой восторг.
-Да ничего они не остановят. Я в пакете нести буду. Мало ли что там! Может, это картина.
Мы оба рассмеялись, и, поднявшись по эскалатору на новомодном закрытом мосту, быстрым шагом направились на ту сторону реки. Похожий на космического червя с прозрачными боками, мост, как мне тогда думалось, дарит последние незабываемые впечатления яркого вечера. Слева светилась гостинница Украина - одно из необыкновенных и манящих зданий в стиле сталинского модерна, где-то там был Белый Дом и Кремль, Арбат с черностволыми фонарями. Сзади невидимо отдалялась оргомная стройка, направо шла голубая наземная ветка метрополитена. Мир казался пестрым и красочным, преломляясь в сиянии железа, стекла и пластика многомерными космическими фигурами.
-Ваши документы.
Видите ли, когда в прежние времена я шла по переходу на станции Комсомольская с гримом на лице в рваной юбке из заплаток и хипповой кофте, эта фраза звучала для меня слаще меда и была совершенно ожидаемой, если не желанной. Я мило улыбалась, вежливо объясняла, что еще не достигла совершеннолетия и предлагала посмотреть мой пропуск на подготовительные курсы в ВУЗ. Затем я получала долгое “хм-м-м...” при разглядывании вышеуказанной ксивы, и меня спрашивали что такое Высшая Школа Экономики. Я любезно объясняла, и меня с почтением отпускали. Вот какая со мной происходила история. Теперь я по привычке спокойно отреагировала на подобные слова. У меня и в мыслях не было, что завернутный в куртку кусок железа размером сантиметров 50х30 мог вызвать какие бы то ни было подозрения.
Мы подошли к окну и я в очередной раз улыбнулась прелестному виду. Дима протянул паспорт, я опрометчиво сказала, что у меня только студенческий. Вспомнив, что он все в той же злосчастной куртке, я стала заявлять, что документов у меня нет вовсе.
-А вы знаете, что в Москве введен паспортный режим?
Все еще витая в облаках, я виновато потупила взор.
-А что это у вас здесь? - произнес подошедший лейтенант. Его палец прямо и безошибочно указывал на проклятую остановку.
Пока я рассуждала о том, стоит или не стоит врать, Дима печально произнес, что это “штука от автобусной остановки”.
-Так вот они, - засмеялся лейтенант. -Пойдемте.
Стриженный почти налысо милиционер, который первым остановил нас, спросил о высоких мотивах нашего поступка, в очередной раз заставляя меня продемонстрировать, как я судорожно начинаю врать, если испугаюсь.
-Она там валялась... - лепетала я, но лейтенант оборвал:
-Я как раз проходил, когда молодой человек рассуждал о том, как долго ждать автобуса. Заполни на них рапорт, - обратился он к стриженному.
Мне стало непосебе. Очень явно перед глазами встала картина, когда меня за волосы тащили в отделение на Старом Арбате. Это было давно, хотя запомнилось неплохо. Я успела написать на стене только “как прекрасна жизнь”, как почувствовала, что меня со всей силы дернули за космы. Я завизжала, за что мне немедленно выдали матерную триаду. Пиная и кроя матом, меня дотащили до ментуры и усадили напротив уставшей женщины средних лет. Она позвонила моим родителям, долго и упорно расспрашивала, знаю ли я какого-то Зеленого, в конечном итоги мои слезы и наивная физиономия убедили ее, что никого я с Арбата не знаю и знать не могу, и после часа сидения за решеткой меня вручили бабушке без протокола и штрафов.
Все же родители устроили неплохую взбучку, и в дальнейшем я вела себя пристойно. Все это крутилось у меня в голове, когда стриженный открыл дверь и я увидела очень живописный интерьер. Вдоль стен справа и слева стояли металлические шкафчики, по центру находились составленные вместе столы, рядом были потертые кресла, а на самом центре столов лежал огромный кухонный нож. Это было настолько жизненно и ярко, что первым побуждением было рассмеяться, но я предпочла придержать эмоции во избежание неприятного исхода.
Нам было велено сесть и милиционер попросил нас открыть сумки и достать содержимое. Буквально по нескольким фразам во мне полностью рассеялось всякое негативное ощущение. Не смотря на спокойствие и невозмутимость, стриженный не казался сволочью или человеком, готовым злоупотреблять своей властью. Наоборот, в нем было что-то такое справедливое, почему я сразу и решила относиться к нему хорошо, даже если придется серьезно отвечать за свои действия.
-Наркотики употребляете? - спросил он.
-Нет!!! - практически одновременно и достаточно яростно заявили мы.
-Хорошо, в наше время трудно найти среди молодежи тех, кто бы не увлекался этим.
Я хотела было возразить, но решила помолчать. Зато внутри очень хорошо повторила еще раз, что уж кто-кто, а я никогда не пробовала никакой наркоты, и пробовать не собираюсь. Пресловутого смещения точки сборки можно достигнуть и без ЛСД, прыгать реально от чистого энтузиазма без добавления экстази, курить надо крапиву, но никак не траву, а уж чтобы колоться... Если что-то не терпится сделать с венами, можно их перерезать. Хотя, скорее всего, больший процент модных ребят все же со мной не согласен.
Все равно.
Главное не вылететь из ВУЗа, точнее, чтобы меня не вышвырнули...
Стриженный достал лист А4, на котором красовались отксеренные бланки. Он взял тот самый огромный нож и спокойно разрезал сложенный пополам лист. Я истерически хихикнула.
К тому времени в куртке обнаружился мой студбилет, и милиционер переписывал из него всю скудную обо мне информацию, которая в нем содержалась в бланк, постоянно допуская ошибки и переспрашивая меня. Параллельно он рассказывал, что нам сильно повезло, что все это будет оформлено как административное нарушение. Где-то были случаи, что подобные вещи засчитывались как вандализм, а это уже серьезное правонарушение. И вообще хищиение муниципальной собственности - это плохо. За это нам попадет в институте, хотя, возможно, и не выпрут.
Когда он добрался до непосредственного словесного определения нашего поступка, то в дверь вошел еще один молодой человек в форме.
-Это что, он этих назвал хиппи? -обратился он к стриженному, очевидно намекая на описание, которое нам дал лейтенант. -Да какие же они хиппи! У тебя на майке - это Курт Кобейн! Круто, я сам “Нирвану” слушал. Свои люди. А что с этим делать собираетесь? - он приподнял наш улов. - Я бы на дверь повесил, а ты, Майкл?
-Ты прикинь, что мне из-за них писать приходится, - заметил стриженный.
-Не ври, а то карма будет кислая, - вставил второй, чем привел меня в бурный восторг. “Неужели свой чел?” - подумалось мне, и я невольно глянула в сторону сумки, где возлежали “Мифы Древней Индии”.
Стриженный Майкл процитировал:
- “Украли табличку с расписанием автобуса номер двенадцать”. Ну и бред.
Мы все вчетвером рассмеялись, а стриженный строго заметил:
-Это не вы должны смеяться, а я. И лейтенант, когда я это ему на стол положу. А вам не смешно должно быть.
Тем временем он продолжил заполнять бланк. Постепенно, не смотря на шутки второго и невозмутимость первого, мне постепенно становилось страшно. Я начала представлять, как теряю всех друзей и поступаю снова на первый курс. Меня, естественно, заваливают, я пытаюсь устроиться на работу, а мои документы не принимают, и все в таком же духе. Клеймо на самом видном месте. Мне до такой степени стало себя жалко, что я забыла почти обо всем на свете и разревелась.
-Не ной, ныть нельзя, - заметил второй. - Все плохое происходит из-за того, что люди ноют.
Стриженный тоже посоветовал мне успокоиться, а я заявила, что боюсь вылететь из института.
-Да не выпрут, Ионин, декан наш, чел хороший. Он поймет, - стал успокаивать меня Дима, а я начинала чувствовать себя полной дурой.
Второй развалился на кресле и принялся рассуждать о сущности бытия.
-Выпереть, может и не выпрут, но по жопе надают. Все попадаются. Вот ты, Майкл, как первый раз попался? - совершенно спокойно спросил он. Стриженный в ответ пробурчал что-то невразумительное, а второй продолжил:
-Брось ты, небось также глупо, если еще не глупее. Ну вы тоже даете, могли бы хоть не в эту сторону пойти. Если что-то делаешь, надо соображать. А вы Пелевина читаете? - вдруг поинтересовался он, а мы радостно переглянулись и кивнули.
-Поледнюю книгу читали, Generation П ?
-Да! - восторженно сказала я.
-Пелевин - это стиль жизни. Его все хотят пречислить к определенному стилю, но этого делать нельзя, он ни к одному стилю не принадлежит. Пелевин - это не сюрреализм, ничего в таком духе, это что-то особенное и новое.
Второй достал в одном из шкафчиков какую-то еду, залил ее водой и поставил на батарею.
-Хотите чаю? - спросил он, заставив меня просто остолбенеть. - Только зеленый.
На той же батарее он оставил белую чашку с несколькими чаинками.
-Вообще надо уметь в жизни устраиваться. Вот тебе, например, - он посмотрел на Димку, - тяжело с длинными волосами ходить и все такое. Все думают - менты такие сволочи, а вот мы с тобой ничем не различаемся почти. Тебе сколько лет?
-Девятнадцать.
-А мне 22. Просто у меня сейчас погоны, поэтому я круче. А так я тоже нормальный человек, тусуюсь, хожу, только не так, а в желтых очках, ну ты понимаешь, смысл похожий. Надо устраиваться. Если у тебя траву найдут - это будет хреново, а я, например, могу ее спокойно в кармане носить.
Выпить чая нам не пришлось. Вернулся стриженный, который должен был звонить моим родителям, и сказал:
-Значит так, ребятки. Хотите провести ночь в отделении?
-Нет, - сказали мы, хотя, сказать по правде, я бы не отказалась там посидеть и еще побеседовать на тему Пелевина, травки и реинкарнации. А еще хотелось попробовать зеленый чай, который почему-то показался мне неким воплощением чего-то психоделического в по сути безобидном напитке.
-У вас есть 10 минут сделать все как было.
Рапорт был порван на наших глазах, и, хотя Майкл грозился непременно поставить родителей в известность, звонка я так и не дождалась. Ни той ночью, ни на утро, ни неделю спустя, ни даже сейчас. Хотя что-то во мне говорило - неплохо бы было познакомиться с ними. Странно встречать близких тебе людей в неординарной ситуации, когда готовишься к худшему. Интересно, это была судьба, или мой бог спас меня?

© NeoFiction

  Главная - Далее