Трубы в моей душе,
                                                   дым под плевой век,
                                              нефть и мазут в волосах,
                                                на соленых губах смех.


   Я   брожу  среди   ржавых  обиженных  металлоконструкций.  Чувствую
необычное  щекотание  в груди, переступая через пыльные груды ломаного
железобетона.

   Подъемные краны  в  голубом  небе, бесчувственные  фаллосы  труб  в
облаках, человек отвернулся от вас.

   Желтая  собака  твоего  сна.  Она  скользнула  из  твоих сузившихся
зрачков  много миллионов лет назад. Сколько ночей с тех пор состоялось
в холодном поту ее объятий, сколько воя и умиления принесла она в этот
мир...

   Бредущая среди неясных  идей, беспочвенных  предчувствий  и  всякой
другой   мути,   она  одним  прикосновением  своего  языка  превращает
бесполезные  тени  сознаний в разные материальные формы и конструкции.
О,  я чувствую след ее шершавого языка под своими ногами. Стоять здесь
дольше опасно, пора двигаться дальше.

   Ковшерукий  индустриальный  демон.   Это  происходило  в  ту  пору,
когда  желтая собака твоего сна еще не опробовала свой нынешний стиль.
Тогда  ее  детища  были  инкапсулированы  и  просты,  а  язык - изящно
раздвоен.     Отделившись     от    некого    неизвестного    родителя
(предположительно   умер   во   время   родов),   ковшерукий   занялся
саморазвитием  и  укреплением,  дабы  посвятить  вторую, благополучную
часть своей жизни безопасному разложению и медитации. Он был стальной,
сильный  любитель прямых углов и, в сущности, никому не мешал. Но, как
говорится, демон демону - когтистый зверек.

   Бродил  тогда  по  миру  некий крысоподобный странник. У него  были
длинные  когти  на  передних  лапах,  маленькие красные глаза, длинный
лысый  хвост  и  целая толпа первородных грешков, волочившаяся за ним,
дребезжа,  как  связка консервных банок. Бродил крысоподобный по земле
не  спроста.  Делая  вид,  что просто голоден, он обманывал по-разному
молодых   демонов,   обгаживал  всевозможные  проявления  божественной
импровизации и в общем, как может показаться, жил в свое удовольствие.

   Встретив  ковшерукого,  крысоподобный  недолго,  но  удовлетворенно
похрюкал и начал разговор:

- Эй, Самоделкин, хочешь собачку? 

   Ковшерукий,  оторвавшись  от созерцания красивого заката, посмотрел
на  подозрительного зверька. Он не знал, что такое собачка. К тому же,
вряд  ли полезную вещь станут предлагать просто так. Да, собачка - это
явно не артефакт.

- Не хочу - ответил он. 

   Крысоподобный  не  был готов к такому повороту событий. Стандартная
схема  не  сработала. Обычно собачку хотели. Потом собачкой совершенно
случайно   оказывался  сам  крысоподобный.  Став  у  очередной  жертвы
послушной  собачкой,  он  долгими вечерами нудил про разные непонятные
вещи, издавал странные гипнотические звуки и зарождал, в конце концов,
в непорочных душах гротескных существ летучую искорку воплощения.

   Летучая  искорка  воплощения. Бессмертное семя желтой собаки твоего
сна,  скачущий  от  головы  к  голове огонек. Все мы, эволюционирующие
творения  собачьего языка, только презренная платформа, среда обитания
летучих искорок воплощения. У них нет памяти, но они живее нас, важнее
нас.

   И  бессмертие,  и  заслуга  - в том  секундном  пристанище, которое
дает летучей искорке воплощения наш мозг.

   Древние  монголы   ассоциировали  летучую   искорку   воплощения  с
золотой стрелой. Об этом свидетельствует текст этой старой монгольской
песни:

...
Степь широка и пуста,
как глаза живущего,
живущего без стрел.
Стрела летит из конца в конец,
из смерти в смерть.
Пущена из неведомого лука.
Не прячь затылок в пустой степи,
золотая стрела не промахнется,
но не горюй: боль ненадолго.
...
 
   Этот текст многое проясняет. Первые три строки указывают на пустоту
и  неполноценность  якобы  живых существ, не участвующих в хаотическом
перемещении   летучих   искорок   воплощения,  это  существа,  как  бы
выброшенные  на  обочину  бытия. Важный намек в строке “...из смерти в
смерть...”.    Здесь   подразумевается,   что   необходимым   условием
существования  является  присутствие  летучей  искорки  воплощения, и,
следовательно,  пока  она  летит  от  одного к другому, оба мертвы. И,
наконец,   последняя   строка.  Здесь  неизвестный  монгольский  автор
говорит,  что  пребывание бесценного семени желтой собаки твоего сна в
сознании  очень  непродолжительно  и  боль пробуждения длится недолго.
Затем   снова  пауза,  летаргическое  ожидание  следующей,  облетевшей
миллиарды темных душ и сотни световых лет, летучей искорки воплощения.


   Ковшерукий  индустриальный  демон. Любуется  закатом.  Этот  слегка
сумасшедший  зверек начинает раздражать. Он суетливо бегает вокруг и о
чем-то думает, думает, думает...

- Расслабься - сказал ковшерукий. 

- Легко говорить... 

- Да. 

- Тогда займемся тем, что легко. Почему ты не хочешь собачку?

-  Не  знаю.  У  меня  и так полно всякого хлама - сказал ковшерукий и
раздвинул свои полиэтиленовые одежды на груди.

  Там  копошилась  какая-то  мелочь.   Разные  замысловатые  механизмы
таскали туда-сюда какие-то кубики, железки, емкости, деловито пищали и
размахивали руками странные маленькие зверьки. В общем, хлама
действительно было предостаточно.

Крысоподобный сглотнул слюну. 

- Так собачка может нужна все-таки?

   Собачка.  Этот  остроумный псевдоним  придумал  себе  крысоподобный
странник.  Он  считал  себя  пророком  желтой  собаки  твоего  сна,  и
распространять  ее  семя  в иллюзорном мире ее слизистых творений было
его  призванием.  А проклятием его волочащейся по пыльным дорогам души
были  эти самые искорки, ни одна из которых не посетила его самого. Он
размножал  их  с неистовым рвением, надеясь, что, когда они переполнят
мир,  хотя  бы  одной  летучей  искорке  воплощения  все  же  придется
воткнуться в его голодный затылок.

   Часто,  меланхолическими  вечерами,  крысоподобный  странник  стоял
растроганный,  жалеющий сам себя, и царапал длинными когтями горизонт.
Он  расчесывал  эту  зудящую  рану  своего сознания, глотал боль своей
навечно мертвой души.


  Летучая искорка воплощения.  Здесь  уместно  привести одно интервью,
взятое  у  некого  странствующего  металлурга.  Здесь ЛЧД - любопытный
человек с диктофоном, СМ - странствующий металлург.

ЛЧД: Здравствуйте, не могли бы вы остановиться и ответить на несколько
вопросов?

СМ: Не до вопросов, не мешай. 

ЛЧД:  Всего  несколько,  о  летучих  искорках  воплощения,  и я от вас
отстану!

СМ: Ну, валяй... 

ЛЧД:  Спасибо.  Первое.  Как  вы относитесь к поползшим сейчас слухам,
будто мы - низшая форма жизни, или даже не жизни...

СМ: Брось эти глупые слова говорить, что по существу? 

ЛЧД: Э-э-э... 

СМ:  Первое.  Вы  все  меня  достали. Эти вопросы оскорбляют мой слух.
Второе.  Выбрось  диктофон  и позаботься о том, чтобы искорка, которая
побывает в тебе, стала достойна лучшего сосуда чем ты. Ибо в этом твоя
эволюция, реинкарнация и подвиг. Третье. Дай пройти.

   Интересно в этой истории то, что диктофон с этой записью был найден
брошенным   у  обочины  дороги.  Однако  только  законченный  романтик
подумает,  что его туда бросил любопытный человек, готовясь к духовной
эволюции. Просто рядом с диктофоном нашли и самого человека. Мертвого,
истерзанного, с вывернутыми карманами.

   Кто  убил  его? Те мрачные мужики, проткнувшие его ножом?  Нет. Его
убил   странствующий  металлург,  забравший  у  любопытного  право  на
реинкарнацию.

   Кстати, странствующий  металлург ничего не  знал  ни  о  блуждающих
огоньках,  ни  о  бессмертных  идеях,  ни о золотых стрелах. Он даже о
летучих  искорках  воплощения  толком  ничего  не  знал.  Просто он по
дешевке  скупал права на реинкарнацию, индульгенции и интеллектуальную
собственность, чтобы потом дорого сдать все это в лом.

   Ковшерукий  индустриальный демон.  Собачка  хорошо  с  ним  ужился.
Ковшерукому  нравилось,  как  он  по  вечерам  скреб  длинными когтями
горизонт. Казалось мир расширяется от этого с каждым днем. Гигантскому
ковшерукому  индустриальному  демону  было  приятно  чувствовать  себя
маленьким.  Все  меньше  и  меньше  с  каждым  ударом когтистых лап. И
тяжелые стальные молоты выбивали счастливые искорки из его глаз. Целые
снопы  летучих  искорок  воплощения,  каждая  из  которых  впивалась в
собачкин  затылок.  А тот не знал и все активнее царапал горизонт, все
вдохновеннее  молился  желтой собаке твоего сна. Он был теперь стоек и
счастлив в своем страдании. А однажды произнес:

Возлюбленный демон моей мертвой души!
Стальные вены,
проводящие тросы,
моря ядовитой пены,
блестящие медные косы.
Твое тело, как песня,
как святая молитва,
молитва желтой собаке
твоего сна...
 
   А вот этого  ему не  стоило  говорить. Потому что вышло, что желтая
собака  твоего  сна  -  это желтая собака сна ковшерукого. То есть его
создатель  был  из его же собственного сна. Такого диссонанса даже наш
терпеливый мир вынести не мог. И ковшерукий исчез. Умер.

   Но  это  не  страшно  и  даже  не  грустно.  Ведь смерть, как мы ее
понимаем  вовсе  не  событие.  Главное, что побывавшие в тебе или даже
порожденные тобой летучие искорки воплощения сейчас прыгают, по-детски
улыбаясь, по кочкам сознаний и никогда не остановятся.

   А стальные молоты ковшерукого поработали не зря. Его искры струятся
сейчас  вокруг  меня  в  проводах, мечутся среди кранов и труб, роятся
вокруг  станков  и  печей.  Будут и еще более достойные сосуды для его
летучих искорок воплощения.

Не плачьте, непонятные зверьки, ничто не пропадет зря.

                                                            14.05.1999  

                                          Александр Филиппов,1999-2002
                                        Сетевая Словесность, 1999-2002